Паскевич на протяжении всей второй декады августа получал самые противоречивые донесения о делах в тылу, поэтому отмахивался от них — не до того, мол, когда у нас тут готовится победоносный марш на столицу врага. Когда стало ясно, что Аббас-Мирза действительно вторгся в Эриванское ханство, то и тут Паскевич, скажем прямо, забил, полагая, что
Паскевич на протяжении всей второй декады августа получал самые противоречивые донесения о делах в тылу, поэтому отмахивался от них — не до того, мол, когда у нас тут готовится победоносный марш на столицу врага. Когда стало ясно, что Аббас-Мирза действительно вторгся в Эриванское ханство, то и тут Паскевич, скажем прямо, забил, полагая, что во-первых, Аббас-Мирза не мог успеть собрать значительные силы, во-вторых, у Красовского достаточно людей (про болезни и жару, которая и у него самого косила бойцов сотнями, Иван Фёдорович как-то забыл), в-третьих генерал Красовский не маленький мальчик — разберётся, в конце концов, на то он и поставлен начальником. И только когда пришли известия о том, что персы осадили Эчмиадзин, а от Красовского всё никак не поступало донесений об успехах, Паскевич забеспокоился. Когда выяснилось истинное положение вещей — что Аббас-Мирза пожаловал со всей армией, а у Красовского под ружьём меньше половины людей — то Иван Фёдорович начал негодовать...